Мы продолжаем публиковать интервью с Михаилом Трофименковым, питерским историком, кинокритиком и киноведом, кандидатом искусствоведения. Во Владимир он приехал на книжный фестиваль «Китоврас», чтобы рассказать читателям областной научной библиотеки о своей новой книге «XX век представляет. Избранные».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. «ФИЛЬМЫ ЕСТЬ, КИНО НЕТ»
- Михаил Сергеевич, оцените, пожалуйста, современное состояние российской киноиндустрии. С каким периодом ее советского развития можно провести параллели?
- Мне кажется, что можно провести параллель с периодом нэпа, хотя 20-е годы – это и «Броненосец «Потемкин», и первые фильмы Довженко, и Пудовкин. Но самым популярным фильмом в 1928-м был не «Октябрь» Эйзенштейна, а «Танька-трактирщица» режиссера Бориса Светозарова. В период нэпа большие картины, шедевры были скорее исключением, чем правилом. Кинопроизводство еще не было упорядочено…
- А нет ли сходства с периодом малокартинья в 40-50 годы прошлого века?
- С периодом малокартинья современное состояние российского кинематографа сравнивать нельзя, потому что он длился очень недолго: еще при жизни Сталина в 1952 году политика малокартинья была признана ошибочной, было решено снова наращивать кинопроизводство с 1953 года.
И кроме того, во время малокартинья в отличие от 90-х годов не была прервана передача знаний и умений, то есть количество фильмов сократилось до абсурдного минимума, но ВГИК продолжал выпускать столько же режиссеров, сценаристов, операторов, сколько выпускал и до этого, и все, кто создал кинематограф оттепели, — это же люди, которые учились во ВГИКе в эпоху малокартинья, от Григория Чухрая до ныне здравствующего Виталия Мельникова, последнего ныне живущего ученика Эйзенштейна.
В 90-е годы наш кинематограф потерял профессионализм, это было вызвано общим снижением уровня и качества обучения. У меня для характеристики современного периода есть такая формула: фильмы есть, кино нет.
- А не кажется ли вам, что наше условное малокартинье вызвано еще и распадом СССР, потерей киностудий союзных республик?
- Здание студии «Туркменфильм», насколько я знаю, снесено, и на его месте выстроен ипподром, зато закуплено 900 индийских фильмов, которых должно хватить до скончания века. В Казахстане есть своя продукция серьезная, но для внутреннего рынка исключительно. В Грузии все выжжено в прямом и переносном смысле, поскольку, свергая Гамсахурдию, они на радостях сожгли и Госфильмофонд грузинский, всю коллекцию фильмов.
На Украине катастрофа с кино: такого падения уровня, по-моему, ни в одной из республик не было. Литовское кино было одним из лучших в Европе. Сейчас это абсолютная провинция. То же самое случилось, в общем-то, и с польским кино, и с венгерским, и с чешским. Так что не только мы потеряли, но и все всё потеряли.
С одной стороны, уничтожение Советского Союза вызвало слом системы кинопроизводства во всех социалистических странах, с другой стороны, если сравнивать современное итальянское кино с итальянским же кино конца 40-х по конец 70-х? Это были 30 лет такой концентрации идей, гения, такого напряжения! И хотя итальянское кино никто не уничтожал, никто Италию не расчленял, тем не менее это небо и земля, что было тогда и что сейчас.
Да, сейчас есть спад, эффект какого-то творческого перенапряжения национальных кинематографий. Вот польское кино почти 25 лет держалось на высочайшем уровне, а потом все же выдохлось.
Советское кино начало выдыхаться уже в 70-е, потому что если смотреть по количеству интересных важных дебютантов, то в середине 60-х за один год дебютировало столько интересных режиссеров, сколько дебютировало за все 70-е.
- А где находится сегодня центр мирового кинопроизводства? Не кажется ли вам, что он сместился в азиатско-тихоокеанский регион?
- Я честно скажу: восточные кинематографии по драматургии, по передаче человеческих эмоций и отношений – это для меня другой мир, другая вселенная, при этом я могу восхищаться пластикой, композицией, цветовыми решениями. И это удивительно, что корейское кино так долго остается на очень весомых позициях, потому что в свое время это был феномен моды в 90-е годы, в начале нулевых. Так же как сначала была мода на иранское кино, но иранское кино сохранило свое качество, они тоже получают призы периодически. Но бум иранского кино прошел. Даже американский кинематограф стал сегодня не таким интересным, каким был в 90-е.
- Американское кино стало слишком предсказуемым?
- На такой фабрике, как Голливуд, это естественно, потому что массовый зритель хочет видеть знакомое и хочет, чтобы ему рассказывали одну и ту же любимую историю, но самое смешное, что в отличие от 50 – 60-х, 70-х и даже 80-х годов настолько же предсказуемым стало и авторское кино. Посмотрев первые 5 — 6 минут какого-нибудь ирландского или греческого артхаусного фильма, можно сказать с такой же точностью, как и о классическом Голливуде, как это будет снято, какие будут эмоциональные акценты, чем это закончится. Авторское кино стало таким же своего рода Голливудом — только для интеллигенции. Но гораздо скучнее.
Хичкок тоже сочувствовал большевикам
Историко-культурный экскурс от Михаила Трофименкова
- За время своей деятельности я понял, что все деятели культуры 1920-1940-х годов работали на ту или иную разведку за исключением Хэмингуэя, которому очень хотелось, чтобы его кто-нибудь взял в разведку, но ему все говорили, что парень он хороший, антифашист и все такое, но в разведку не брали. Ему разрешили в Испании три вечера в разгар битвы за Мадрид беседовать с будущим Героем Советского Союза генералом Хаджи-Умаром Мансуровым, знаменитым диверсантом. Потому что Хэмингуэй писал «По ком звонит колокол», и ему нужно было узнать о работе диверсанта из первых рук. Но в разведку допустить Хэмингуэя было нельзя в силу его пристрастия к спиртному.
Практически все, кроме Хэмингуэя, работали на разведку, вот только про двух деятелей кино и литературы не могу сказать этого точно: на кого работали Хичкок и Набоков. У меня есть версия, что Хичкок мог быть идеальным агентом советской разведки, потому что кто бы его заподозрил! Но в окружении Хичкока были люди, на которых клейма ставить негде. Два ближайших его друга: сэр Айвор Монтегю был реальным резидентом советской разведки под псевдонимом Аристократ, придумал кинофестиваль и киноклуб, был великим теоретиком кино, и сэр Сидни Берштейн, который, как после его смерти выяснилось, тоже работал на советскую разведку и был «шестым человеком из кембриджской пятерки». Оба эти сэры были британские евреи.
Или, скажем, от Гитлера сбежал в Лондон австрийский актер Петер Лорре, который играл у Брехта в театре и у Фрица Ланга в фильме «Убийца». В 1934 году он прозябает в нищете в какой-то лондонской трущобе, английского языка не знает, а у него есть друг, которого зовут Отто Кац, великий деятель и оперативник Коминтерна, великий деятель мирового кино. И Отто Кац идет к Альфреду Хичкоку и просит его помочь Петеру Лорре. Так Лорре становится звездой фильмов Хичкока.
С Набоковым сложнее. У жены Набокова была сестра, которая вышла замуж за знаменитого в 1920-е годы режиссера Коминтерна Карла Юнгханса, при этом они то сходились, то расходились. Он работал на Коминтерн, потом он работал на нацистов, был осведомителем ФБР и продал ФБР историю о том, что подо льдами Антарктиды скрываются секретные нацистские базы. То есть муж сестры жены Набокова работал на всех, на кого только можно было, поэтому, думаю, открытия нам еще предстоят.
- А пандемия добьет кинематограф?
- Я думаю, что кинематограф выживет. В конце концов, это такого размаха индустрия в мировом масштабе, столько денег туда закачано! Голливуд 1929-й год пережил, когда все лежало в руинах. Да, в 1933-м году Голливуд закрылся на три или на четыре дня, но потом все-таки Уолл-стрит купила Голливуд и спасла Голливуд от краха, хотя самим денежным воротилам было о чем задуматься: президент Рузвельт вступил в должность за неделю до этого и объявил новый курс и банковские каникулы.
Кинематограф – это слишком мощное средство воздействия на умы, поэтому отказываться от такого инструмента гипноза было бы недальновидно.
- А как вы сейчас смотрите кино? Ходите в кинотеатр?
- Иногда хожу, иногда смотрю дома. О фильмах я обычно пишу раньше, чем они выходят в прокат. Иногда бывают просмотры на экране, но в Петербурге это скорее исключение, чем правило. А так фильмы просто присылают, поэтому их приходится смотреть дома. Вот посмотрел таким образом не получивший прокатного удостоверения последний фильм Верховена «Искушение». Замечательный фильм! Гораздо более безобразные фильмы получают удостоверения, а этот в российский прокат так и не вышел.
- Вы приехали во Владимир на книжный фестиваль. Какую книгу вы представили на фестивале?
- Во Владимире была первая презентация книги «XX век представляет. Избранные». Это 100 с небольшим очерков о деятелях кино, литературы, фотографии прошлого века. О большинстве из них я писал некрологи для «Коммерсанта». И эти тексты выросли из некрологов, потому что у меня была иллюзия, что я могу сказать что-то большее об этих людях.
100 с лишним человек. Там 50 наших, 50 не наших. Наши в основном шестидесятники в широком смысле слова – от Аграновича и Бондарева до Губенко, Полоки, Ланового. Какие-то люди, которых я знал, какие-то воспоминания, анекдотические или драматические ситуации.
Не наши – от Мастроянни до Джона Форда и от Хичкока до Хантера Томпсона.
- Не понимаю, когда вы спите, Михаил Сергеевич, потому что за 2021 год у вас вышло какое-то невероятное количество книг. Сколько их и о чем они?
- С 2018 года начался бум издательской деятельности. У меня вышло 7 книг. Но до этого довольно долго не выходили книги, я их писал, потом они стали как-то складываться и выходить, издатель пошел косяком. Вот вышли два тома «Красный нуар Голливуда», это моя любимая книга. Если что-то останется от того, что я написал, то это она.
В серии «XX век представляет» вышла книга «Кадры и кадавры», где я самонадеянно попытался написать историю XX века. Вышли «Избранные» и вышла книжка, которая мне очень дорога, составленная на основе программы, которую мы делали вместе с «Коммерсантом» и кинотеатром «Пионер». Она называется «История русского кино в 50 фильмах». Это советские фильмы в основном, причем, как сказал историк кино Коля Извойлов, я пишу «историю кино со срезанными вершинами», потому что у меня там нет Эйзенштейна, нет Михалкова, Гайдая, Германа и Сокурова. А если Пудовкин, то это не «Мать», а фильм «Убийцы выходят на дорогу» по Брехту, который был запрещен. В основном это выдающиеся и даже великие советские фильмы, которые ушли в небытие. Кому что-то говорит имя Расима Оджагова или Ростислава Горяева? Василия Ордынского уже не помнят!
- Здесь, наверное, надо говорить о заезженном кинорепертуаре, который регулярно подсовывает зрителю телевидение.
- Да, есть три таких суповых набора. Один телевизионный: это 50, наверное, советских фильмов замечательных от «Освобождения» до «Бриллиантовой руки», смотреть которые уже нет сил. Второй – это интеллигентский набор, либеральная матрица, которая игнорирует советский кинематограф: Панфилов, Герман, Кира Муратова, Сокуров, Тарковский, которые бились головой о стену и почему-то всегда успешно ее пробивали. Это такая же пошлость, как телевизионный набор хитов. Ну и третий набор – это ВГИКовский минимум классики, который знают во всем мире, от Эйзенштейна до Чиаурели.
И, конечно, хочется поделиться с читателями и зрителями теми режиссерами и фильмами, которые я сам для себя открываю, потому что в юности так же снобистски и наплевательски относился к советскому кинематографу. Основной корпус советских фильмов я тоже под влиянием господствующего в интеллигентных кругах умонастроения игнорировал, предпочитая смотреть иностранную классику. И только с опозданием стал сам для себя открывать очень многие и многие имена, поэтому хочу как-то искупить вот этот свой былой снобизм и поделиться собственными открытиями с читателями и зрителями, потому что мы эти фильмы им показываем в нашем Доме кино.
Беседовала Ольга Романова
